Как мылись в печи на руси: откуда пошел обычая мыться в печи, кто мылся в печи, как мылись, фото

Как мыться в русской печи: описание обычая, исторические факты

Крестьяне на Руси стремились поддерживать свое тело в чистоте. Это подмечали даже путешественники, посетившие немало стран. Так, русского человека, в отличие от европейцев, поливавших себя одеколонами и специальными уксусами для устранения неприятного запаха, чаще всего видели в чистой одежде, с вымытыми волосами и свежим лицом. Помогала в этом русская печь.

Как мылись в старину – об этом и пойдет дальше речь.

Место печки в русской избе

Занимавшую порой до трети всего пространства горницы, ее всегда считали почти святым местом.

• Печь давала тепло и еду.
• Огонь, по преданию, обладал чудодейственным действием и мог унести все невзгоды и хвори.
• Больного укладывали на полати, чтобы прогреть кости. А новорожденных, особенно недоношенных, часто подносили к устью и окатывали «печным духом», чтобы наделить здоровьем.
• На ней сушили белье.

У стариков и детей и вовсе большая часть жизни проходила на печи: здесь всегда было тепло и уютно. А как сладко завывал в трубе ветер, навевая дремоту и создавая вокруг таинственную обстановку.

Осталось задать лишь вопрос: а мылись ли в русской печи? И ответ на него, как ни странно это звучит для современного человека, оказывается утвердительным.

Подготовка к купанию

Печь, как правило, затапливали с утра. В ней готовили и держали еду, которая в течение дня сохранялась теплой, пекли пироги. С утра же в печь ставили большой чугун с водой для мытья и поменьше со щелоком — залитой водой золой. Заранее могли приготовить целебные отвары – травы просто опускали в чугун в водой.

Непосредственно подготовка к мытью начиналась вечером. Из печи вынимали все, кроме чугунов с водой и щелоком. Золу выгребали, устье и стенки обметали от сажи, насколько это было возможно сделать, потому как мыться в русской печи приходилось в прямом значении этого слова. При этом заранее проверяли готовность ее, бросая внутрь горсть муки: если последняя не загоралась, можно было приступать к купанию. Затем закрывали заслонки, основание, выстилали досками или соломой. В редких случаях в печь ставили корыто – тогда мыться можно было основательно, не боясь, что вода прольется на пол.

Особое внимание уделялось устью, через которое человек попадал в печь: стенки его очищались от копоти, а поверх соломы или дощечек бросали самотканый половик.

Как мыться в русской печи

Очень ярко описывает этот необычный для современного человека процесс Г. Успенский. В одном из своих очерков он вспоминает, как, вошедши в русскую избу, услышал из «закутанной», т.е. печки, сначала трепет и шуршание – как он потом поймет, это был веник – затем мужской крик. Баба открыла устье, и из него выбрался хозяин, напарившийся до изнеможения. Как правило, помывшийся сразу бежал в сени либо на улицу, где окатывал себя приготовленной заранее водой.

В принципе, эта сцена вполне объясняет, как раньше мылись в русской печи.

К фото стоит лишь добавить, что воду использовали очень экономно, иначе она залила бы всю избу. А так вода понемногу впитывалась в солому, в крайнем случае попадала на пол перед печкой.

Выбираться из устья нужно было осторожно, чтобы не испачкаться сажей. Но если даже это и происходило, проблема была решаема: перед печкой ставили большую лохань или корыто и обливались водой прямо в избе.

Женщины, как правило, мылись с детьми, мужчины по одному или вдвоем.

После помывки из печи выгребали мокрую солому, убирали оставшуюся воду и просушивали жерло. На следующий день история могла повториться.

Кто предпочитал мыться в печи

Чаще всего такой способ использовали для купания детей, больных и немощных стариков. Мать раздевалась и влезала в печь, через устье ей подавали ушат с холодной водой, мочалку и затем ребенка. При этом могли использовать лопату – отсюда, возможно, и пошли сказки о Бабе-Яге, отправляющей в печь нежданного гостя. Помывшихся в печи детей обычно ставили в корыто и обливали теплой водой, чтобы смыть сажу, если она попадала на кожу. Затем заматывали в полотенце и отправляли на полати.

Для тех, кто не мог влезть в печь самостоятельно, готовили доску. На нее укладывали больного или старца и «ввозили» в печь, где его уже ждал помощник, осуществлявший в дальнейшем помывку.

Вот как раньше мылись в русской печи.

Почему это лучшее место купания для девушки?

Очень часто мылись таким способом незамужние девушки или вдовы. Этому также существовали свои объяснения.

В ряде русских областей длительное время считалось, что ходить одинокой девушке в баню или вовсе грешно, или можно только в компании матери либо замужней женщины. Поэтому часто ничего не оставалось, как лезть в печь.

Кроме того, бытовало мнение, что банник (т.е. домовой) любит пошутить над купающимися: например, бросить раскаленный камень, облить кипятком, подпереть дверь и т.п. С девушками он якобы устраивал шутки куда посерьезнее. Подобные проделки приписывались и кикиморе, якобы жившей в бане под полом. Поэтому девушки предпочитали мыться в избе, рядом с защищавшими от нечисти образами – они обязательно висели в красном углу.

Что лучше: печь или баня?

Как ни странно, подобный способ помывки сохранялся в некоторых русских деревнях до конца прошлого века. Таким образом мыться в печи продолжали и после появления бань. Вот как это можно объяснить.

Бани строили отдельно от избы, порой на другом конце двора. Зимой можно было легко подхватить хворь: еще бы — выйти распаренным да на мороз! А потому в печь отправлялись не только малые дети, старики и девушки, но и другие члены семьи.

Следующий довод – чистая экономия. Печь все равно топили каждый день, так почему бы не устроить в ней вечером помывочную. Конечно, в такой «парилке» веником сильно не размахнешься, но ведь и топку зря переводить не нужно.

Те, кому довелось мыться в русской печи, отмечают запомнившийся навсегда запах распаренной соломы и ароматы целебных трав. Получалась своего рода ароматерапия – вариант современной сауны или турецкой бани.

Наконец, нельзя упускать из виду еще один аспект: способ мытья в русской печи имел прекрасный оздоровительный эффект, особенно, если заболевшему предварительно давали выпить целебный отвар. Он прогревался и снаружи, и изнутри, а болезнь, по убеждениям многих, улетучивалась. Заслонку на трубе после этого открывали, чтобы хворь не вернулась в избу.

В печь, затем под венец

Рассказывая о том, как мыться в русской печи и кто это обычно делал, нельзя не упомянуть об обычае, связанном со свадьбой. Вечером накануне того дня, как надо было идти к венцу, невесте и жениху устраивали парилку. В доме каждого из них топили печь – чем жарче, тем прочнее должна была быть жизнь новой семьи. Также готовили небольшие веники, а также по жбану кваса для невесты и пива для жениха. В эти напитки молодые опускали веники и обрызгивали ими стенки печи. Это помогало распарить и очистить кожу, сделать ее мягкой и белой.

Для невесты мытье в печи отчего дома наполнялось еще одним смыслом: она прощалась с родным очагом и отправлялась под покровительство мужа.

Таким образом, рассказ о том, как мылись в русской печи – на фото это выглядит весьма забавно — имеет историческую основу и в какой-то мере объясняет неунывающий характер русского человека.

Как мылись в русских печах: a_tushin — LiveJournal

Особенности традиции мытья в печи ярко представлены в рассказе Н. преображенского, в котором описываются события, произошедшие с автором в декабре 1859 — начале января 1860 года в с. Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии.

Считаю нужным привести его полностью: «Как бы то ни было, на третий день накануне праздника Рождества, я достиг тихого пристанища — дома моего дяди, который, т. е. не юм, а дядя, имел, по выражению обывателей, бороду с добрый хвостанец, : веник, которым уже выпарились в бане.

Всему русскому миру известно, как хорошо после длинной холодной дороги выпариться в жаркой бане Также всему русскому миру известно, что накануне воскресенья и великих праздников весь чисто русский мир имеет древний, свято чтимый и почтенный обычай — париться и менять белье.

Дело для меня было подходящее… Но на самом пороге к наслаждению, т.е. к бане, я встретил совершенно непредвиденные препятствия.

Дядя собирался париться. Я лежал на палатях и ждал приглашения в баню.

Но вместо этого я заметил, что работница принесла в избу соломы, завалила ее в печку, за ней туда же впихнула шайку с теплой водой, в которой был обмочен веник.

Немного погодя среди избы дядя мой явился в натуре, разгладил бороду и, ни слова не говоря, марш за соломой, шайкой и веником в печку

Изба была без всяких перегородок, поэтому каждый лог видеть со всех пунктов все, что делается в ней.

Работница закрыла печку заслонкою. Я думал, что дядя думает приготовить из себя жаркое.

Не тут-то было. Немедленно в этой печке, где варят щи, кашу, пекут хлеб, пироги и прочие сдобные вещи и куда залез мой возлюбленнейший родич, раздалось сильное шлепание, охание, кряхтение, одногласные восклицания и целые одобрительные слова в роде: «важно!., славно!., вот так!., вот гак!., а-а-а. Вот еще, еще!… Ух как важно!». Это мой дядя хвостал себя, что было сил во все места, какие бывают у пономарей.

Два-три раза булькнула вода; раздался глухой вопль: «откройте!». Работница открыла печку и оттуда вылез головой вперед и весь красный, как рак, дядя.

Он снова сунул голову с бородой в печку, достал оттуда шайку с веником и наподобие Адама в невинном состоянии прошел по всей избе и отправился в подполье обливать себя холодной водой.

Предложили и мне слазить в печку.

Но я как бурсак, привыкший к хорошей бане, и как философ, следовательно человек с полным сознанием собственного достоинства, счел унизительным лезть в печку париться, да кроме того стыдился предстать пред очи Никольских дам в том исклю­чительном положении, в каком бесцеремонно являлся мой дядя, давно привыкший к подобного рода операциям и поэтому смотрящий на дело совершенно равнодушно.

Я спросил о бане. Оказалось, что бани во всем селе не было, нет и по всей вероятности не будет; что была баня в Родионихе, да и та лет 15 назад сгорела; что там все парятся там же и так же, как мой дядя, что наконец в другой деревне есть баня. Не мало я подивился такой невзыскательнос­ти…

Отправился в деревню.

Там действительно нашлась протопленная баня. Это был четырехугольный сруб с отверстием для влезания в него, которое носило почетное название двери, и с отверстием для выхода дыма, ему же имя — труба.

Когда баня протоплена и когда в нее налезет народу, как сельдей в бочку, она представляет внутри ящик, наглухо закупорен­ный, в одной половине которого возвышается полок, где парятся, устлан­ный соломою, и печка, складенная из камней, а не из кирпича.

У дверей помещается корыто с холодной водою: горячая вода не употребляется, исключение делается щелоку, которым матери детям и жены мужьям моют головы.

Раздеваться необходимо было под открытым небом на соломе.

Несмотря на это маленькое неудобство, я таки попал в баню, предвари­тельно согнувшись в три погибели, чтобы наметить в то отверстие, кото­рое называют дверью. В бане, ни в какое время дня не могущей похва­литься достаточным количеством света, теперь царит непроницаемый по­лумрак. Кругом меня раздавалось шлепанье мокрых веников, ударявшихся в живые тела.

Пример увлек и меня.

Ощупью добравшись до верхнеп этажа полка, где температура была самая высокая, я уже принялся выде лывать веником в воздухе и по спине всяческие фигуры, как толстый пу зажженной лучины осветил баню и сквозь облака густого горячего пар мне представилась картина, какой я никак не ожидал встретить: во все местах, в различных положениях парились и мылись, парили и мыли дру друга люди обоих полов, и в буквальном смысле всех возможных возрастов и все это делалось очень спокойно и хладнокровно, как будто в бане были одни мужчины или женщины…

Не выпарившись, не вымывшись, я стремглав бросился из бани, наскоро оделся, наслаждаясь в то время тем, как купались в снегу выскакивающие из бани, и отправился париться в печку, по примеру дяди, в чем не раскаялся, ибо в печке пар легкий, вольный.

На рассказ мой о приключениях в бане, дядя очень резонно и внуш тельно заметил:

— Ты, брат, хоть и учен, а глуп немножко: парился бы да мылся, сколь душеньке угодно — здесь всегда так делают.

Действительно, дядя не шутил. В деревнях, где существуют бани, большей частью парятся в печках, потому — с баней много хлопот.
Когда ж баню, то обыкновенно собирают всю деревню и идут в нее если , то множество без всякого разбору и различий полов.

Русская печка: Как мылись в печках на Руси

Русская печка — мечта любого кулинара. Те кто пробовал еду приготовленную в русской печи, знают о чем идёт речь. Даже обычная картошка, почищенная или в кожуре (в «мундирах»), приготовленная в чугунном горшке в русской печи — верх наслаждения, не говоря уже о супах и кашах и мясных блюдах.

Дацук Кирилл — Бабушкина печь 2008 г.

В моём далеком детстве я жил в деревянном доме, в котором наша семья после войны поселилась после войны. И там была русская печь. Правильная, Огромная, с большим чёрным зевом и лежанкой, где я обожал спать, и не только потому что там было тепло и уютно, а еще и потому что наверное для любого поднебесная ребёнка высота печки была намного предпочтительнее стандартной пружинистой винтажной кровати с медными шишечками, приземлённо стоящей на дощатом полу.

Кроме того печка не скрипела, не меняла форму как кровать или диван и вообще была монолитной глыбой с лицевой стороны покрытой дефецитным в ту пору, кафелем, а сверху — глиной и побелкой. К сожалению я не знаю всех тонкостей мастерства печников тех времён, видимо хранивших тайны тысячелетней постройки печей, но даже когда печь топилась, наверху было просто тепло. По крайней мере обжечься при прикосновении было нереально.

А не так давно, я в достаточных подробностях, узнал что в русских печах до революции еще и мылись. т.е. фактически печь выполняла несколько функций из которых обогрев и приготовление пищи были безусловно главными, но лечебно-гигиенические процедуры были тоже важным дополнением в той роли, которую русская печка играла в жизни на Руси.

Крестьянский быт. XIX в. Мытье в печке. Гравюра А.И. Зубчанинова по рисунку П. Е. Коверзнева. Начало 1880-х гг.

Бани на Руси существовали с незапамятных времён. И разумеется, русский народ использовал их по прямому назначению, но не забывал и про печь. Тем более, что строительство собственной бани как таковая для многих считалось непозволительной роскошью. Ну а даже у кого она была, всё равно часто использовали печь еще и для того чтобы «пропарить косточки».

В печах как правило также мыли детей, младенцев, больных и стариков. Не выходя, как говорится — из избы.  Кроме того, в печах предпочитали мыться молодые девицы, опасавшиеся «банной нечисти». По русским суевериям в бане водилась всякая нечисть, начиная от «банника» до кикимор живущих в сырости под полом. А рассказы о том что творил банник с молодыми девками в банях — в то время заменяли  сразу эротику, порнографию и фильмы ужасов. Так что говорить наверное не нужно, почему в избе рядом с иконами, пугливым девкам мыться было как-то спокойнее 🙂

Стандартная русская печь свободно вмещала в себя двух взрослых человек. Так что, вопреки нынешним представлениям, там было где развернуться. После протопки, когда печь немного остывала, внутри её устилали ржаной соломой, кидали домотканный половик и всё… Готова и баня и сауна и медицинский центр прямо посреди дома.

Вот как описывал эту процедуру знаменитый русский этнограф, князь Вячеслав Николаевич Тенишев в 1899-м году.

Из вологодских земель подробное описание относится к Мольскому приходу Тотемского у.: «Бани у нас очень редко встречаются, несмотря на достаток леса; есть деревни совсем без бань, а моются у нас в печах, которые очень просторны и мыться можно одному свободно сидя.

Причем подстилают под себя солому; свободно раздевшись в присутствии всей семьи, залезает один человек в печку с чугуном теплой воды. Ему подают веник и заслонку закрывают.
Несмотря на видимое неудобство, крестья­нин, выпарившись до «ломоты костей» и хорошо промывши голову «ще­локом», потом окатывается водой на сарае.
Приготовлений нужно совсем немного; только с утра поставить в печь чугун с водой.

Особенности традиции мытья в печи ярко представлены в рассказе Н. преображенского, в котором описываются события, произошедшие с автором в декабре 1859 — начале января 1860 года в с. Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии.

Считаю нужным привести его полностью: «Как бы то ни было, на третий день накануне праздника Рождества, я достиг тихого пристанища — дома моего дяди, который, т. е. не юм, а дядя, имел, по выражению обывателей, бороду с добрый хвостанец, : веник, которым уже выпарились в бане.

Всему русскому миру известно, как хорошо после длинной холодной дороги выпариться в жаркой бане

Также всему русскому миру известно, что накануне воскресенья и великих праздников весь чисто русский мир имеет древний, свято чтимый и почтенный обычай — париться и менять белье. Дело для меня было подходящее… Но на самом пороге к наслаждению, т.е. к бане, я встретил совершенно непредвиденные препятствия.

Дядя собирался париться. Я лежал на палатях и ждал приглашения в 5аню. Но вместо этого я заметил, что работница принесла в избу соломы, завалила ее в печку, за ней туда же впихнула шайку с теплой водой, в которой был обмочен веник.

Немного погодя среди избы дядя мой явился в натуре, разгладил бороду и, ни слова не говоря, марш за соломой, шайкой и веником в печку

Изба была без всяких перегородок, поэтому каждый лог видеть со всех пунктов все, что делается в ней.

Работница закрыла печку заслонкою. Я думал, что дядя думает приготовить из себя жаркое.

Не тут-то было. Немедленно в этой печке, где варят щи, кашу, пекут хлеб, пироги и прочие сдобные вещи и куда залез мой возлюбленнейший родич, раздалось сильное шлепание, охание, кряхтение, одногласные восклицания и целые одобрительные слова в роде: «важно!., славно!., вот так!., вот гак!., а-а-а. Вот еще, еще!… Ух как важно!». Это мой дядя хвостал себя, что было сил во все места, какие бывают у пономарей.

Два-три раза булькнула вода; раздался глухой вопль: «откройте!». Работница открыла печку и оттуда вылез головой вперед и весь красный, как рак, дядя.

Он снова сунул голову с бородой в печку, достал оттуда шайку с веником и наподобие Адама в невинном состоянии прошел по всей избе и отправился в подполье обливать себя холодной водой.

Предложили и мне слазить в печку.

Но я как бурсак, привыкший к хорошей бане, и как философ, следовательно человек с полным сознанием собственного достоинства, счел унизительным лезть в печку париться,

да кроме того стыдился предстать пред очи Никольских дам в том исклю­чительном положении, в каком бесцеремонно являлся мой дядя, давно привыкший к подобного рода операциям и поэтому смотрящий на дело совершенно равнодушно.

Я спросил о бане. Оказалось, что бани во всем селе не было, нет и по всей вероятности не будет; что была баня в Родионихе, да и та лет 15 назад сгорела; что там все парятся там же и так же, как мой дядя, что наконец в другой деревне есть баня. Не мало я подивился такой невзыскательнос­ти…

Отправился в деревню.

Там действительно нашлась протопленная баня. Это был четырехугольный сруб с отверстием для влезания в него, которое носило почетное название двери, и с отверстием для выхода дыма, ему же имя — труба.

Когда баня протоплена и когда в нее налезет народу, как сельдей в бочку, она представляет внутри ящик, наглухо закупорен­ный, в одной половине которого возвышается полок, где парятся, устлан­ный соломою, и печка, складенная из камней, а не из кирпича.

У дверей помещается корыто с холодной водою: горячая вода не употребляется, исключение делается щелоку, которым матери детям и жены мужьям моют головы.

Раздеваться необходимо было под открытым небом на соломе.

Несмотря на это маленькое неудобство, я таки попал в баню, предвари­тельно согнувшись в три погибели, чтобы наметить в то отверстие, кото­рое называют дверью. В бане, ни в какое время дня не могущей похва­литься достаточным количеством света, теперь царит непроницаемый по­лумрак. Кругом меня раздавалось шлепанье мокрых веников, ударявшихся в живые тела.

Пример увлек и меня.

Ощупью добравшись до верхнеп этажа полка, где температура была самая высокая, я уже принялся выде лывать веником в воздухе и по спине всяческие фигуры, как толстый пу зажженной лучины осветил баню и сквозь облака густого горячего пар мне представилась картина, какой я никак не ожидал встретить: во все местах, в различных положениях парились и мылись, парили и мыли дру друга люди обоих полов, и в буквальном смысле всех возможных возрастов и все это делалось очень спокойно и хладнокровно, как будто в бане были одни мужчины или женщины…

Не выпарившись, не вымывшись, я стремглав бросился из бани, наскоро оделся, наслаждаясь в то время тем, как купались в снегу выскакивающие из бани, и отправился париться в печку, по примеру дяди, в чем не раскаялся, ибо в печке пар легкий, вольный.

На рассказ мой о приключениях в бане, дядя очень резонно и внуш тельно заметил:

— Ты, брат, хоть и учен, а глуп немножко: парился бы да мылся, сколь душеньке угодно — здесь всегда так делают.

Действительно, дядя не шутил. В деревнях, где существуют бани, большей частью парятся в печках, потому — с баней много хлопот.
Когда ж баню, то обыкновенно собирают всю деревню и идут в нее если , то множество без всякого разбору и различий полов.

Русская печка: Как мылись в печках на Руси

Русская печка — мечта любого кулинара. Те кто пробовал еду приготовленную в русской печи, знают о чем идёт речь. Даже обычная картошка, почищенная или в кожуре (в «мундирах»), приготовленная в чугунном горшке в русской печи — верх наслаждения, не говоря уже о супах и кашах и мясных блюдах.
В моём далеком детстве я жил в деревянном доме, в котором наша семья после войны поселилась после войны. И там была русская печь. Правильная, Огромная, с большим чёрным зевом и лежанкой, где я обожал спать, и не только потому что там было тепло и уютно, а еще и потому что наверное для любого поднебесная ребёнка высота печки была намного предпочтительнее стандартной пружинистой винтажной кровати с медными шишечками, приземлённо стоящей на дощатом полу.

Кроме того печка не скрипела, не меняла форму как кровать или диван и вообще была монолитной глыбой с лицевой стороны покрытой дефецитным в ту пору, кафелем, а сверху — глиной и побелкой. К сожалению я не знаю всех тонкостей мастерства печников тех времён, видимо хранивших тайны тысячелетней постройки печей, но даже когда печь топилась, наверху было просто тепло. По крайней мере обжечься при прикосновении было нереально.

А не так давно, я в достаточных подробностях, узнал что в русских печах до революции еще и мылись. т.е. фактически печь выполняла несколько функций из которых обогрев и приготовление пищи были безусловно главными, но лечебно-гигиенические процедуры были тоже важным дополнением в той роли, которую русская печка играла в жизни на Руси.

Бани на Руси существовали с незапамятных времён. И разумеется, русский народ использовал их по прямому назначению, но не забывал и про печь. Тем более, что строительство собственной бани как таковая для многих считалось непозволительной роскошью. Ну а даже у кого она была, всё равно часто использовали печь еще и для того чтобы «пропарить косточки».

В печах как правило также мыли детей, младенцев, больных и стариков. Не выходя, как говорится — из избы. Кроме того, в печах предпочитали мыться молодые девицы, опасавшиеся «банной нечисти». По русским суевериям в бане водилась всякая нечисть, начиная от «банника» до кикимор живущих в сырости под полом. А рассказы о том что творил банник с молодыми девками в банях — в то время заменяли сразу эротику, порнографию и фильмы ужасов. Так что говорить наверное не нужно, почему в избе рядом с иконами, пугливым девкам мыться было как-то спокойнее 🙂

Стандартная русская печь свободно вмещала в себя двух взрослых человек. Так что, вопреки нынешним представлениям, там было где развернуться. После протопки, когда печь немного остывала, внутри её устилали ржаной соломой, кидали домотканный половик и всё… Готова и баня и сауна и медицинский центр прямо посреди дома.

Вот как описывал эту процедуру знаменитый русский этнограф, князь Вячеслав Николаевич Тенишев в 1899-м году.

Из вологодских земель подробное описание относится к Мольскому приходу Тотемского у.: «Бани у нас очень редко встречаются, несмотря на достаток леса; есть деревни совсем без бань, а моются у нас в печах, которые очень просторны и мыться можно одному свободно сидя.
Причем подстилают под себя солому; свободно раздевшись в присутствии всей семьи, залезает один человек в печку с чугуном теплой воды. Ему подают веник и заслонку закрывают.
Несмотря на видимое неудобство, крестьянин, выпарившись до «ломоты костей» и хорошо промывши голову «щелоком», потом окатывается водой на сарае.
Приготовлений нужно совсем немного; только с утра поставить в печь чугун с водой.

Особенности традиции мытья в печи ярко представлены в рассказе Н. преображенского, в котором описываются события, произошедшие с автором в декабре 1859 — начале января 1860 года в с. Никольском Кадниковского уезда Вологодской губернии.

Считаю нужным привести его полностью: «Как бы то ни было, на третий день накануне праздника Рождества, я достиг тихого пристанища — дома моего дяди, который, т. е. не юм, а дядя, имел, по выражению обывателей, бороду с добрый хвостанец, : веник, которым уже выпарились в бане.
Всему русскому миру известно, как хорошо после длинной холодной дороги выпариться в жаркой бане Также всему русскому миру известно, что накануне воскресенья и великих праздников весь чисто русский мир имеет древний, свято чтимый и почтенный обычай — париться и менять белье. Дело для меня было подходящее… Но на самом пороге к наслаждению, т.е. к бане, я встретил совершенно непредвиденные препятствия.

Дядя собирался париться. Я лежал на палатях и ждал приглашения в 5аню. Но вместо этого я заметил, что работница принесла в избу соломы, завалила ее в печку, за ней туда же впихнула шайку с теплой водой, в которой был обмочен веник.Немного погодя среди избы дядя мой явился в натуре, разгладил бороду и, ни слова не говоря, марш за соломой, шайкой и веником в печку Изба была без всяких перегородок, поэтому каждый лог видеть со всех пунктов все, что делается в ней.

Работница закрыла печку заслонкою. Я думал, что дядя думает приготовить из себя жаркое.
Не тут-то было. Немедленно в этой печке, где варят щи, кашу, пекут хлеб, пироги и прочие сдобные вещи и куда залез мой возлюбленнейший родич, раздалось сильное шлепание, охание, кряхтение, одногласные восклицания и целые одобрительные слова в роде: «важно!., славно!., вот так!., вот гак!., а-а-а. Вот еще, еще!… Ух как важно!». Это мой дядя хвостал себя, что было сил во все места, какие бывают у пономарей.

Два-три раза булькнула вода; раздался глухой вопль: «откройте!». Работница открыла печку и оттуда вылез головой вперед и весь красный, как рак, дядя.

Он снова сунул голову с бородой в печку, достал оттуда шайку с веником и наподобие Адама в невинном состоянии прошел по всей избе и отправился в подполье обливать себя холодной водой.

Предложили и мне слазить в печку.

Но я как бурсак, привыкший к хорошей бане, и как философ, следовательно человек с полным сознанием собственного достоинства, счел унизительным лезть в печку париться,

да кроме того стыдился предстать пред очи Никольских дам в том исключительном положении, в каком бесцеремонно являлся мой дядя, давно привыкший к подобного рода операциям и поэтому смотрящий на дело совершенно равнодушно.

Я спросил о бане. Оказалось, что бани во всем селе не было, нет и по всей вероятности не будет; что была баня в Родионихе, да и та лет 15 назад сгорела; что там все парятся там же и так же, как мой дядя, что наконец в другой деревне есть баня. Не мало я подивился такой невзыскательности…

Отправился в деревню.

Там действительно нашлась протопленная баня. Это был четырехугольный сруб с отверстием для влезания в него, которое носило почетное название двери, и с отверстием для выхода дыма, ему же имя — труба.

Когда баня протоплена и когда в нее налезет народу, как сельдей в бочку, она представляет внутри ящик, наглухо закупоренный, в одной половине которого возвышается полок, где парятся, устланный соломою, и печка, складенная из камней, а не из кирпича.

У дверей помещается корыто с холодной водою: горячая вода не употребляется, исключение делается щелоку, которым матери детям и жены мужьям моют головы.

Раздеваться необходимо было под открытым небом на соломе.

Несмотря на это маленькое неудобство, я таки попал в баню, предварительно согнувшись в три погибели, чтобы наметить в то отверстие, которое называют дверью. В бане, ни в какое время дня не могущей похвалиться достаточным количеством света, теперь царит непроницаемый полумрак. Кругом меня раздавалось шлепанье мокрых веников, ударявшихся в живые тела.

Пример увлек и меня.

Ощупью добравшись до верхнеп этажа полка, где температура была самая высокая, я уже принялся выде лывать веником в воздухе и по спине всяческие фигуры, как толстый пу зажженной лучины осветил баню и сквозь облака густого горячего пар мне представилась картина, какой я никак не ожидал встретить: во все местах, в различных положениях парились и мылись, парили и мыли дру друга люди обоих полов, и в буквальном смысле всех возможных возрастов и все это делалось очень спокойно и хладнокровно, как будто в бане были одни мужчины или женщины…

Не выпарившись, не вымывшись, я стремглав бросился из бани, наскоро оделся, наслаждаясь в то время тем, как купались в снегу выскакивающие из бани, и отправился париться в печку, по примеру дяди, в чем не раскаялся, ибо в печке пар легкий, вольный.

На рассказ мой о приключениях в бане, дядя очень резонно и внуш тельно заметил:

— Ты, брат, хоть и учен, а глуп немножко: парился бы да мылся, сколь душеньке угодно — здесь всегда так делают.

Действительно, дядя не шутил. В деревнях, где существуют бани, большей частью парятся в печках, потому — с баней много хлопот.
Когда ж баню, то обыкновенно собирают всю деревню и идут в нее если , то множество без всякого разбору и различий полов.

Источник

Поддержи автора — Добавь в друзья!